Лекция была прочитана Л. Н. Гумилевым в 1-м семестре 1977/78 года для студентов Географического факультета ЛГУ.

Свойства этноса
Человечество делится на сообщества, которые мы называем попросту — народами, по-научному — нациями, по совершенно научному — этносами. Причем, когда мы сталкиваемся с этой проблемой, то кажется, что никакой загадки нет, все очень просто: ну, есть немцы и есть французы, есть англичане и есть итальянцы. Какая разница между ними? Ну, какая-то есть. Какая? Вопрос этот оказался не простой.
Мне все время говорят, что никакой разницы нет — что в паспорте написано, то и хорошо. Так в паспорте можно написать все, что угодно. Вот, скажем, любой из вас может записаться в паспорте малайцем, а родной язык — русский — зачем его учить? Там действительно какие-то странные слова! Но от этого-то он малайцем не станет. Следовательно, этот момент — административно- социальный и экономико-социальный — вряд ли может ответить на вопрос что такое этнос?
Хорошо, есть еще одно определение — лингвистико-социальное. Все люди говорят на каких-то языках, и поэтому, сказал мне лично член-корреспондент Фрейман Александр Арнольдович: «Французы — это те, кто говорит по-французски», и так далее.
«Прекрасно, — опять спросил я его, — а вот моя собственная родная мама до шести лет говорила по- французски, по-русски научилась потом говорить, когда уже в школу пошла и стала играть с девочками на царскосельских улицах. Правда, она стала после этого русским поэтом, но не французским. Так что — она француженка была до шести лет?»
Это высмеяно было уже полтораста лет тому назад знаменитым кавалерийским гусарским генералом Денисом Давыдовым, который в рапорте на имя Александра I написал: «Прошу Ваше императорское Величество за перечисленные здесь подвиги произвести меня в немцы». Дело в том, что при Александре немцы действительно захватили все самые лучшие должности и, чтобы сделать карьеру, надо было иметь или хорошие связи, или вообще быть немцем. Но Самодержец Всероссийский, который мог дать дворянство и отнять его, разжаловать в солдаты или произвести в генералы, дать звание купца 1-й гильдии или «произвести» в ссыльные крестьяне куда-нибудь на Колыму — мог сделать все, что угодно в социальном плане, но изменить то, что Денис Давыдов был русским, и перевести его в немцы — было выше его сил.
Так же существующее мнение, что этносы связаны с теми или иными социальными явлениями, которое мы пока, временно, считаем гипотезой недоказанной. И будем к этому возвращаться по ходу дела неоднократно и разнообразно. Этнос система не биологическая, так же, как и не социальная. Это система маргинальная, от латинского слова «margo» — граница. Это явление, которое связывает социальную форму движения материи со всеми природными формами. Это как раз тот механизм, при помощи которого человек влияет на природу, и тот механизм, при помощи которого человек воспринимает дары природы и кристаллизует их в свою культуру.
Поставим мысленный эксперимент. Представим, что в трамвай, не очень переполненный, входят четверо мужчин в одинаковых костюмах или пальто, с одинаковыми портфелями, пообедавших в одной и той же столовой, едущих в один тот же институт на свою работу. Но один из них русский, другой — немец, третий — какой-нибудь кавказец, четвертый, скажем, татарин.
Конечно, когда они стоят и молчат, никакой разницы между ними нет. Но также мы не можем сказать, есть разница между кислотой и щелочью, если мы насыплем здесь соду, а здесь — лимонную кислоту, — они между собой не соединяются. И поэтому мы не можем сказать, что есть что. Но стоит их только сблизить и полить на них водой, то сразу они зашипят. Представим себе, что в тот же трамвай вошел пьяный и начал хулиганить. Кто как прореагирует?
Русский ему скажет: «Кирюха! Ты лучше уйди, ведь тебя забарабают!» — и посочувствует ему. Немец немедленно вызовет мильтона и постарается, чтобы его отправили в вытрезвитель. Кавказец не удержится и сразу в зубы ему даст. А какой-нибудь татарин отойдет в сторону и не станет связываться.
Это то, что мы можем назвать общим словом — стереотип поведения, поведенческий момент. Вот по характеру его поведения мы и узнаем, к какому этносу он относится. Он ведет себя совершенно по- разному, в зависимости от того, кто он — индеец, папуас, англичанин или украинец. Он совершенно по-разному будет себя вести в критический момент, и чем критичнее ситуация, тем это отчетливее и определеннее видно. Значит, это реальный критерий для определения.
Для практического использования примем, что этнос — это система людей, объединенных общим стереотипом поведения, общим временем возникновения и общим принципом отношения человека к ландшафту.
Ландашафт играет и еще одну важную роль в жизни этноса. Жизнь этноса неотделима от вмещающего его ландшафта. При изменении ландшафта меняется и этнос. Этнос — это форма общежития, в котором живет вид Homo sapiens и который отличается и от социальных категорий (социально-экономических формаций), и от биологических категорий, какими являются расы.
Последнее различие важно для нас вот еще по какой причине. Расы стабильны по отношению к виду. Сколько существует вид Homo sapiens, эти расы хотя и менялись местами, но не появилось ни одной новой и не исчезло ни одной старой. Но этносы — системы не стабильные. Цель наших занятий чтобы вы, следя за ходом моей мысли, усвоили бы смысл этногенеза, то есть процесса появления и исчезновения этносов.
Незаконченные процессы изучать бессмысленно — это не корректный способ наблюдения. Поэтому мы для изучения возьмем средний период, где факты известны, соразмерность их очевидна, достоверность их установлена.
Попробуем представить, что бы мог подумать какой-нибудь исследователь, заброшенный к нам с Марса в I веке н.э., который изучил все то, что мы знаем сейчас про этот период, какие бы он сделал выводы в отношении судьбы трех крупнейших суперэтносов того времени:
—  Римской империи, которая еще и Бретань захватила; 

— Парфянского царства; 

— Китайской империи, невероятно большой. 
Он сказал бы, что, конечно, эти государства наведут у себя внутри порядок, установят точную оплату своим войскам, легионерам. Прекратят безобразия, которые те устраивают, препираясь с гражданским населением, и Рим будет развиваться, расти и крепнуть. Куда же он денется? Вечный город! — недаром его назвали. 
Великий Китай! — Ну, у них не всегда же будут сажать лихоимцев и прохвостов на государственные должности, да еще из-за того, что они родственники очередной фаворитки императора. Когда- нибудь же будут сажать толковых, умных людей. Вот сколько угодно есть конфуцианских грамотеев, — очень интеллигентных, очень честных и претендующих на государственные должности, хотя никогда их не получающих, а вот их и призвать! Вот они все и наведут порядок. Понимаете? 
А в Парфии? — Ну, что это?! Урезать права аристократов немножко. Ну, как сделал Арташир Папаган. Уравнять права декхан. Будет прекрасная страна, культурная, с грамотностью, с архитектурой, с искусством, — должны развиваться. Но что на самом деле получилось? Если бы этот представитель из «заповедной цивилизации» сделал бы такие выводы, то он был бы, с точки зрения уровня науки того времени, прав. Но выводы были бы категорически ошибочны.

Продолжение в следующем сообщении

Посмотрим, что произошло через 800 лет (примерно возьмем IX-Х вв.) и прогуляемся по тем же районам. Оказывается, что Рим превратился опять — сначала в небольшую деревню, а потом в скопление укрепленных замков, где сидели мужественные и хищные, совершенно нечестные, вероломные феодалы и всячески боролись один против другого. Затем огромная, благоустроенная Римская империя развалилась на ряд совершенно новых этносоциальных образований. Римлян уже не стало. 
Колоссально изменился Ближний Восток. Могучий Иран исчез с лица земли. Он остался только как географическое понятие. В VII в. вышли из этой Аравийской пустыни кучки, кучки! — повторяю, фанатиков-завоевателей, которые подчинили себе и богатую просвещенную Сирию, и великолепный Иран, и Египет, и Северную Африку; и даже Среднюю Азию, вплоть до Ташкента; и часть Индии; и даже Испанию. Это страны, которые сейчас мы называем Арабский мир, хотя арабы и потомки арабов составляют там ничтожное меньшинство. Произошла полная этническая перестройка. 
Но уже к IX–X вв. и этот могучий Халифат развалился на свои составные части и не представлял уже единого целого. То есть с ним уже повторилась та же история, что и с Римом, только за более короткий срок. 
Если мы перейдем в Китай, то увидим странную вещь (там изменения произошли ничуть не меньшего масштаба): древнекитайский этнос исчез, его заменил смешанный монголо-китае-тангуто- тюркский этнос, который назывался табгачи. Но и он исчез к X в. И образовался тот, который мы сейчас называем Северный Китай, с другим языком, с другой культурой, с другими навыками, с другой религией. 
То есть оказалось, что никакой эволюции не произошло. А произошел за этот период жуткий разлом и распад, с одной стороны, а с другой стороны, — новый подъём. Таким образом мы видим, что этническая история обладает одним очень важным качеством — она дискретна. Она имеет начала и концы, точки возникновения и точки исчезновения. Посмотрим, как это преломляется, какие фазы этнос проходит за время своей истории, единообразны ли они у всех этносов, на что они похожи и какой физический процесс определяет особенности механизма этногенеза. Откуда берутся подъёмы и распады? И часто ли они бывают? 
В социальном развитии мы наблюдаем прогресс, — возвышение от низших степеней к высшим, — по спирали. Ничего подобного мы не видим в этногенезе. Каждый этногенез проходит определенные этапы своего развития, которые можно изобразить в виде кривой (рис. 1). Эта кривая выведена мною эмпирически на базе всех имеющихся данных по этнической истории и может быть подтверждена на любом частном примере, включая даже доколумбову Америку. Но нас сейчас будет интересовать другое — что это за кривая? Известна ли она науке?
Но это будет рассмотрено в следующем сообщении...